В 2009 году Дмитрий Илларионов сыграл серию концертов со скрипачом и композитором Алексеем Айги. Исполняемая ими музыка стала очередным отклонением от “классической линии” – еще более радикальным, чем участие в квартете “Фортиссимо“. О классике и неклассике, об импровизации и современном искусстве с Дмитрием – специально для “Гитарного журнала” – беседовала Мария Максимкина.
– Дмитрий, чем интересна для вас работа с Алексеем Айги?
Дмитрий Илларионов: В первую очередь тем, что Айги – новатор, и тем, что Алексей своим творчеством представляет собой как бы выход за рамки академической музыки. С одной стороны, Айги – классический музыкант, скрипач, а также композитор, имеющий чёткую связь с академической музыкой. С другой стороны, он сочетает зачастую несочетаемые вещи, выходящие за пределы академической музыки. Мне всегда был интересен такой выход за рамки, думаю, поэтому наше сотрудничество с Алексеем и произошло.
Музыканты, которые играют с Айги и сам Алексей – это люди очень интересные с точки зрения академического музыкального искусства. Они не похожи, действительно, на обычное понимание классики, они другие. И, наверное, наш новый проект интересен тем, что происходит смешение. В своей музыке Айги использует элементы рок-музыки, джаза и других стилей, но всё базируется, как говорит сам Алексей, на академическом «бэкграунде». Айги часто выступает на клубной сцене, или, например, был одним из хедлайнеров фестиваля «Усадьба Джаз» в 2009 году. Я, в основном, выступаю на академической сцене и играю академическую музыку. В результате получается что-то очень интересное, на мой взгляд. И на его тоже.
– Музыку Айги часто определяют как «минимализм».
ДИ: Да, конечно – это минимализм, но Алексей довольно скептически относится к таким классификациям, а сам он называет это «концептуализм». (Ну совсем другое дело! – прим. GuitarMag)
– Некоторую музыку интересней исполнять, нежели слушать. Не боитесь такого эффекта?
ДИ: Это очень интересный вопрос. Я допускаю, что вообще… не то, чтобы допускаю… я знаю музыку, которую интересней исполнять, чем слушать.
Но поскольку я всегда слушаю себя во время исполнения, то стараюсь играть ту музыку, которую не просто интересно играть, но и слушать. Для меня очень важно мнение публики. Это, кстати, отличается от точки зрения многих академических музыкантов, которым скорее интересно ставить и проводить эксперименты, играть что-то, что интересно только им. Мне хочется, чтобы в зале нашлось не два человека, а по крайней мере девяносто семь из ста, которых увлечет то, что я играю на сцене. Всегда найдётся человек, которому что-то не понравится, всегда придёт кто-то, чтобы посчитать ошибки или еще что-то. Таких, на самом деле, очень много, я рад, что на моих концертах таких людей редко встретишь. На таких псевдозрителей я не ориентируюсь. Ориентируюсь на обычных людей, на публику, которую я очень люблю.
– А как можно бороться с этим эффектом – со скучной музыкой, интересной только музыканту?
ДИ: С ним никак нельзя бороться. Он просто есть. Но важен вот какой момент: публика бывает очень разной. Перед тем как сделать какую-то программу, я стараюсь думать о том, какая будет публика на концерте – в зависимости от страны, зала, направленности фестиваля или серии концертов. Да, иногда я сознательно иду на конфликт, но этот конфликт – с устоями, а не с публикой. Вообще, вопрос взаимоотношений исполняемой музыки и публики достаточно серьезен. И по-моему должен учитываться при выборе программы.
– А музыку Алексея Айги интереснее слушать или исполнять?
ДИ: Судя по реакции зала, ее очень интересно слушать. Лично мне очень нравится его музыка. Более того, ее очень интересно играть. А вспомните, например, когда на концерте тот или иной музыкант солирует, импровизирует, как реагируют на это другие музыканты группы Алексея Айги. Все музыканты же на сцене, это отчётливо видно. Каждый несолирующий музыкант в эти моменты не просто играет, а также становится слушателем. И все исполнители вместе в эти моменты приумножают тот драйв, который изначально исходит от солирующего в тот конкретный момент музыканта.
– А что вы чувствуете при исполнении музыки Айги?
ДИ: На этот вопрос я не смогу вам ответить (смеётся). На самом деле, это невозможно описать словами. Это эмоции, как и на обычном академическом концерте. Но по сравнению с академическим концертом – совершенно другие.
– Каково сочетать в исполнительской деятельности разные стили (классику, популярную музыку, как у «Фортиссимо», и музыку Айги)?
ДИ: Да, это нелегко! (смеётся) Я вам расскажу такой забавный случай. Когда я сыграл “Битлз-сюиту” Андрея Зеленского, мне позвонил Никита Кошкин и спросил: “Дима. Мы вас потеряли?”. Понятно, что это была шутка. Но за несколько дней до этого один мой очень хороший приятель спросил “Слушай, а ты не боишься, что на тебя это как-то повлияет?”
Ответил я концертами с академической музыкой. Например, сольными концертами летом 2009 на сцене Останкинского зала в Москве. Эти концерты, которые я играл после целой серии выступлений с “Фортиссимо” и Айги. И я хочу сказать, что всегда с большим удовольствием возвращаюсь к своей любимой академической музыке. Может даже благодаря различным экспериментам я смог по-новому прочувствовать романтику и классику. А в музыке барокко вообще очень много общего с тем, что делает Айги. В частности, постоянная импровизация.
Современный мир развивается очень стремительно, и музыка тоже. Сегодня стало возможным сочетание стилей, которое казалось невозможным даже пару десятилетий назад. Конечно, сложно представить Андреса Сеговию, играющего рок-музыку. Но, с другой стороны, Джулиан Брим был человеком, который играл все, от лютни до джаза. Но это, наверное, был первый человек, который в истории классической гитары пошел в эту сторону и начал совершать выход за рамки. Джулиан Брим для меня очень хороший пример, один из самых уважаемых мной музыкантов в классической гитаре. Можно по-разному относиться к его интерпретациям и т.д. Опять же, сейчас часто говорят, что техника исполнения прошлых поколений музыкантов явно проигрывает современным гитаристам. Но у них было что-то, что очень редко бывает у наших современников, обладающих сумасшедшей техникой.
– Насколько широким может быть музыкальный спектр исполнителя-профессионала?
ДИ: Всё очень индивидуально. Многие музыканты себя видят и развивают только в одном жанре. Особенно это видно на примере академических исполнителей других специальностей – пианистов, скрипачей, виолончелистов. Они выбирают определенное направление, и оно у них, действительно, очень здорово получается. И самое главное, что они чувствуют себя очень самодостаточно при этом. Есть гениальные исполнители, которые не очень разнообразны, и фактически исследуют тот или иной стиль музыки. Эту особенность можно проследить у музыкантов, исполняющих старинную музыку.
Мне очень интересно делать разные вещи, чем я сейчас и занимаюсь. Но кто знает, что будет через несколько лет? Я всё ещё молодой музыкант и нахожусь в начале своего пути. Надеюсь, что у меня еще много всего впереди и будет много всего интересного и разных проектов. Поэтому то, что происходит – происходит именно сейчас. Может, через год я просто скажу: “всё”, и начну играть, например, только музыку Александра Тансмана. И буду специализироваться на Тансмане. Тем более, кстати, что Анжело Джилардино в 2001 году нашел в архиве Сеговии столько же новых произведений Тансмана для гитары, сколько было известно до этого. Это очень интересная музыка. Будет у меня время – обязательно займусь этим. Кстати, Тансман – один из самых любимых мной гитарных композиторов. И не оставляю идею записать все «24 прелюдии и фуги» Рехина.
– Какая музыка вообще отражает ваши музыкальные предпочтения, когда вы еще не так были заняты?
ДИ: Мои предпочтения видны по моим последним концертам. Хотя, конечно, не только, по предыдущим тоже. Я – “всеядный”, судя по всему, никогда не мог выделить что-то одно. Мне всегда нравилось несколько имен. Например, никогда не могу сказать, что мне больше нравится Тансман или Кастельнуово-Тедеско. Ну, понятно, что мне нравится Бах больше, чем Вайс. Но я, наверное, не одинок в этом выборе. Поэтому сложно сказать.
Очень люблю современную музыку; один из моих любимых композиторов, чью музыку в последнее время я играю достаточно часто и с которым мы очень плодотворно сотрудничаем – это наш известный композитор Никита Кошкин. Мне очень нравится настоящий авангард – в академическом понимании этого слова. Нравится музыка Андрея Зеленского. У него, например, есть фантастическая соната для альта и гитары, которую Андрей написал для меня и замечательного альтиста Миши Березницкого, и которая будет издана совсем скоро в Канаде. На мой взгляд, гениальное сочинение, которое, по выражению издателя, обречено на коммерческий провал. Он говорит: “я максимум продам пять-шесть копий. Почему? Не потому, что музыка плохая. Во-первых, это технически сложно сыграть. А во-вторых, таких дуэтов – альт-гитара – очень мало. Максимум, на что мы можем рассчитывать – это разовые исполнения”. Или, например, концерт Андрея Зеленского, который он написал для гитары, ударных и оркестра. Его мы играли на фестивале “Московская осень” года два или три назад. Потом мои предпочтения, конечно, кроются в этих выходах за рамки. Но выходы за рамки тоже бывают разные. Можно выйти за них так, что забудешь, откуда пришел. Я, конечно, не готов настолько далеко идти. Поэтому все-таки я остаюсь с моим инструментом – классической гитарой. Хотя была история в этом году, когда на фестивале “Возвращение” с Ксюшей Башмет я играл на электрогитаре очень интересную пьесу Эрки Свен-Тюура для фортепиано и электрогитары. Но это была академическая музыка.
И, кстати говоря, у нас очень схожи взгляды с Эдином Карамазовым, замечательным лютнистом. Мы с ним, тесно общаемся в последнее время, и я вижу, что ему очень интересна та музыка, которую я играю. Какие-то сочинения он играет и сам, например, он исполнял ту же пьесу Тюура. И мне очень нравится музыка, которую он играет. Говоря об Эдине, я должен сказать, что он – гений. По этому поводу я вспоминаю историю с моим переложением для нашего дуэта с Борей Андриановым “Четырех арий” Джона Доуленда. Переложение я сделал во многом благодаря Стингу, но, на практике – благодаря Карамазову, который и предложил Стингу записать альбом из арий Доуленда. Когда я услышал диск Стинга-Карамазова, то понял, что эти Арии будут прекрасно звучать на виолончели и современной гитаре. Первый раз с Борей мы играли Доуленда в Польше – в Гданьске в филармонии, я со сцены перед игрой рассказал публике, что мы это переложение сделали благодаря гению Карамазову. И буквально через неделю, в Белграде, Карамазов приходит на мой концерт и мы с ним знакомимся! Карамазов – очень интересный человек, который зачастую очень, очень серьезно выходит за рамки. Мы его знаем как лютниста, но он на электрогитаре исполняет виолончельные сюиты Баха. Кроме того, он мастерски владеет классической гитарой.
Ещё мне очень нравится старинная музыка. В общем, довольно разнообразные предпочтения.
– В каком музыкальном направлении вы хотели бы себя еще попробовать?
ДИ: Даже не знаю. Может быть кантри? (смеется). Сложно сказать. У меня, конечно, есть идеи, но я о них пока не хочу рассказывать. Т.е. не буду рассказывать о планах, которые у меня есть, и которые пока не воплощены. Пускай это останется какой-то тайной, так будет всем интересней.
– Как подбирается репертуар для вашего выступления с Алексеем Айги?
ДИ: Алексей сам все пишет. Это его музыка. Все-таки Алексей это не просто скрипач и руководитель своей группы. Он именно композитор и идейный двигатель всего процесса. И наше творческое знакомство с ним произошло именно как гитариста с композитором – на записи саундтрека с его музыкой к какому-то сериалу или фильму. Я даже точно не знаю, вышла ли эта картина. Вроде, Алексей говорил, что в конце концов этот фильм вышел, несмотря на какие-то разногласия с продюсерами, и что я там даже что-то играю. Эта первая встреча получилась очень любопытной. Он меня позвал на эту запись, я пришел в студию, он мне дал ноты, я их посмотрел и говорю: “Давай мы сделаем вот так?” Ему понравилось, он говорит: “классно, давай”. И мы как бы поняли друг друга с самого начала. Поэтому, когда наконец-то у нас организовалось первое выступление в клубе “Дом” в марте, то было понятно, что это будет концерт, составленный из музыки Алексея. Специально для этого концерта он написал несколько новых произведений с гитарой, да и в старых я тоже поучаствовал.
– Дмитрий, будем с нетерпением ждать ваших выступлений и новых проектов!
Марийка, поздравляю с дебютным интервью!!! Мне оч понравилось, основательное.